Мы с Тулле переглянулись и расхохотались.

— Так ты… — икая, выговорил я, — ты Сварт Безоружный?

— Получается, что так, — посуровел парень.

— Хочешь стать хирдманом? Пойдем с нами.

* * *

Альрику понравился Сварт. Это стало понятно с первого взгляда. А уж когда тот рассказал про свое условие, хёвдинг и вовсе расплылся в улыбке. Даже не возражал против того, что всю одежду и оружие собрали для него ульверы.

Улыбнулся, а потом выволок меня на улицу, подальше от дома.

Светлые глаза от гнева выцвели до серости. Он схватил меня за грудки, посмотрел и отшвырнул, прорычав проклятье. Прошелся мимо меня, развернулся, глянул, снова рыкнул ругательство.

Несколько шагов. Разворот. Взгляд. Поминание Бездны. Шаги.

И несдерживаемая сила. Обжигала огнем и льдом. Я морщился, но терпел.

Я и раньше делал то, от чего Альрик не был в восторге. Например, когда прыгнул к Рыбаку в подводную клетку. Или когда набросился на тролля. Или когда едва не убил Торкеля до сигнала. А уж сколько всего мы творили с Тулле во время передышек? Особенно зимой, когда сплошная темень, белые поля, редкие волчьи атаки и одни и те же рожи вокруг. Да, многое было ребячеством. Но никогда Альрик не злился и не ругал меня. Его терпение казалось огромным, как океан, и его невозможно было исчерпать. До прибытия в Хандельсби.

— Мальчишка! — наконец прошипел он. — Безусый мальчишка! До суда будешь сидеть взаперти! Ни шагу наружу. Ссать будешь в ведро, а выносить будут все по очереди и благодарить тебя за ароматы.

— Ты бы и сам взял Сварта, — заметил я. И тут же отшатнулся от удара.

— Взял бы… Взял. Ладно, не буду ходить около каши и скажу прямо. Чтобы даже такой болван понял. Наши дела плохи.

— Наши?

— Сакравора и ярла Сигарра. А значит, и наши, ведь теперь мы тоже замешаны.

— У Хрейна нет доказательств. И свидетелей.

— Он может взять любого парнишку, подучить его и сказать, что он видел все из-за кустов. А вот у нас свидетелей точно нет.

— А мы не можем взять парнишку?

— И что он скажет? — хёвдинг нервно ходил взад-вперед. — Что какой-то человек с перемотанной мордой что-то сыпал ярлу в питье? А почему он сразу не рассказал Эрну? Как он понял, что это человек Хрейна? Ты бы поверил?

Я пожал плечами.

— Хуже всего, что у Хрейна в столице есть родственники, есть знакомые торговцы. Словом, есть поддержка. У ярла Сигарра, может, она тоже была бы, но только у живого. Мертвого ярла никто поддерживать не будет. А вот врагов тут хватает.

— Это у Сигарра-то враги? — удивился я.

— Да не у него, а у его отца. Он изрядно покуролесил в молодости. Нам нужны союзники в Хандельсби. А ты притаскиваешь Сварта. Сам он неплох, да вот друзей у него нет. Он из сильного рода, который вряд ли обрадуется тому, что мы взяли Сварта в хирд.

— Почему? Мы же увезем его отсюда. Им же легче жить.

Альрик остановился, провел руками по лицу.

— Зачем я с тобой вообще говорю? Подумай! А вдруг Сварт выживет, станет хельтом и решит вернуться, чтобы отомстить родичам? А еще у нас есть ты, тоже с целым выводком врагов за спиной. Хорошо, хоть Скирре не здесь.

Во рту вдруг стало кисло. Я сглотнул набежавшую слюну и выдавил:

— Ты того… не злись. Но…

— Ты что-то еще натворил? — Альрик пристально глянул на меня.

— Я? Нет, но… Скирре скоро приплывет в Хандельсби. На суд. Мой отец здесь, — я говорил быстро, отрывисто, но никак не мог сказать так, чтобы Беззащитный сразу все понял. — И Ингрид тоже. Она ударила Тень ножом. Она хотела похитить Фольмунда. Моего брата. Он еще ни одной зимы не видел.

— Украсть младенца? Из-за тебя? — хёвдинг не вспылил. Наоборот, тут же начал продумывать свои действия. — Ни один рунный так не поступит. Только трэль или женщина. Тень убили? Поймали?

— Не, ранили. Отца не было в доме, так что он удрал.

— Значит, тоже без свидетелей.

— Ингрид всё видела.

— Маленькая? Безрунная?

— Не, рунная. Восемь зим, кажется. Это ее я заставил козу резать.

— Тогда лучше про похищение и не говорить. Говорить надо про вырезанную деревню и Торкеля. Из-за тебя теперь оба дела связаны. И решение конунга в первом из них повлияет на решение во втором. Непонятно только, в каком порядке Рагнвальд будет их рассматривать. Так, сейчас покажешь, где поселили твоего отца, а потом сидишь под крышей и не вылезаешь. Понял? За любое непослушание буду наказывать Тулле. Ты понял? — рявкнул Альрик.

Я кивнул. Чего ж тут непонятного?

Глава 8

Целых две седьмицы я проторчал в опостылевшем доме. Безвылазно.

Казалось, легкие изнутри пропитались дымом до самого живота. Ни размяться, ни подраться. От постоянного лежания и сидения даже срать стало тяжело, будто шишку чешуйками вперед рожаешь. Холодный воздух я мог глотнуть, только когда кто-то из ульверов выходил или входил.

Первый снег растаял, потом выпал новый. И он тоже растаял. Потом намело небольшие, по колено, сугробы. Детвора играла в кнаттлейк[5], судя по возгласам. И у меня аж руки чесались взяться за биту и врезать по деревянной плашке или по противнику, тут как получится.

А Рагнвальд, как радушный хозяин, никак не мог распрощаться с людьми из-за моря. Ребята говорили, что конунг обсуждал с ними совместный военный поход. Давно пора! Иначе наши воины станут по рунам самым слабым войском в северных морях. Тварей на всех не хватает. Проще уж поубивать людей, и хорошо, чтобы их было побольше!

Тулле притащил невесть откуда доску для хнефатафла[6], и я целыми днями играл в захват конунга со всеми ульверами подряд. Под конец я наловчился выигрывать черными фигурами, наверное, потому что они атакуют, а вот белыми проигрывал половине ребят. Ну, не нравилось мне защищать конунга и оттаскивать его в крепость. Даже когда мои белые побеждали, это чаще всего случалось не потому, что конунг оказывался в углу, а потому что я уничтожал все вражеские фигуры. То бишь, атаковал.

С Альриком сыграть не удавалось. Хёвдинг все время бегал по городу и с кем-то встречался, договаривался, заключал сделки. Одним словом, торгаш. Возвращался под утро, нередко мертвецки пьяным, падал на лавку, а едва светало, снова уходил. Вепрь, Хвит и иногда Тулле помогали ему в делах, сопровождали. А вот